Игры для взрослых. и другие рассказы - Александр Прохоров

Николай только тут понял, кого же она ему напоминает. Ну конечно, воробушка. Шустрого такого. Особое сходство придавала шубка.

– Слушай, сказка мне твоя очень нравится, но я боюсь, как бы тебе не попало из-за меня. Тебе домой-то не пора еще?

– Пора, – согласилась Катюха, – а не хочется ни капельки.

Николаю и самому не хотелось расставаться. Так, пожалуй, только в детстве бывало. Разыграешься, и вдруг говорят, что надо идти домой – обидно до слез.

Встали, съехали последний разок. Дошли вместе до Катиного дома, постояли у двери.

– Ты свою кардонку в подъезде спрячь, – сказал Николай, отдавая девочке листок пластика. – Завтра пойдешь на горку и ее возьмешь с собой.

– Ну, пока – сказала Катюшка, но в парадное не уходила. Николай почувствовал, что у нее есть еще какой-то вопрос, и действительно:

– Хочешь, я тебе загадку загадаю?

– Валяй.

– Палка, на ней горшок, а внутри светится.

Николай только начал думать, как Катюха, еще не выяснив ответа, на первый вопрос, сразу задала второй.

– А у тебя жена есть?

– Нет, – сказал Николай.

– И детей?

– И детей.

– Ты, значит, с мамой живешь?

– Ну да.

– Строгая?

– Не очень.

– Тебе когда домой?

– Да я-то не тороплюсь.

Катюшка явно что-то обдумывала на ходу:

– А с большой горки съехать не забоишься?

– А что?

– Если с того бока зайти, там, знаешь, какая горка? Только мне без взрослых туда одной нельзя, но с взрослыми можно. Ты ведь взрослый.

– Взрослый-то я взрослый – сказал Николай. – Ему и самому не хотелось расставаться с Катюшкой. – А мама не будет ругаться, что мы со двора выходим?

– Так это тут за углом. Мы быстренько раз два и назад.

– Ну давай.

Обошли дом, за углом в пятидесяти метрах и впрямь гора залита и уходит прямо в овраг.

– Внизу надо тормозить, чтобы в кусты не врезаться – напутствовала Катька, – Ты сможешь?

– Ну, какой вопрос! Я в детстве с таких горок не то что на кардонке, я с таких на ногах катался. Только давай я сначала один съеду, вдруг чего. А если все нормально, так потом уже тебя прокачу.

Николай сел на картонку. Катька давила ручонками в его спину изо всех сил, подталкивала к скользкому месту. Николай помогал ей, упираясь каблуками в снег. «Не опозориться бы» – мелькнула мысль и тут картонка, наконец, заскользила.

«Ну, была не была», – сказал про себя Николай. С края горы он увидел, что далеко внизу по льду бегают ребятишки, и вдруг неожиданно для себя закричал во все горло: «Эге-гей!! С дороги, куриные ноги!». Это особенно понравилось Катьке. Он успел оглянуться на ее счастливое лицо и покатил вниз.

Первая половина горки была пологая, ехал Николай не очень быстро, кучу мыслей успел передумать: «Надо же, помню еще все эти присказки. Они ведь на все случаи жизни были и живут в поколениях: пила-пила, лети как стрела, топор-топор, сиди как вор, ябеда-корябеда, плакса-вакса. И главное, все помнятся. И вот что странно, приглядеться – все ведь чушь какая-то. И у наших родителей во дворе так кричали, и у нас то же самое, и у них понимают. Может быть, это и есть язык детства? Что он в себя вбирает? Почему так живуч? Вон у меня столько мыслей и фраз, а попробуй что-нибудь такое придумай, чтобы это несколько поколений детей повторяло!»

Николай доехал до середины и заметил, что горка круче пошла. Стал слегка притормаживать даже. Пока ехал ногами вперед, получалось сносно. Вдруг картонка, зацепилась о выбоину и закружилась. Николай поехал почему-то спиной вперед, ногами соответственно назад и руками в разные стороны. Теперь он летел, как неуправляемый снаряд – все быстрее и быстрее.

– Тормози – кричала Катюха.

Картонка еще раз развернулась, и тут же перед глазами Николая возникло дерево.

– Сворачивай – орала Катька.

Но было поздно: Николай врезался прямо лбом в дерево, картонка поехала дальше в овраг, а он остался лежать, как воин на поле боя. Катюха преодолела страх, села на попку и поехала вниз. Съехала, подбежала.

– Эй, ты как? – тронула она Николая за плечо. – Ты живой?

– У-у-у, блин… – застонал Николай.

– Слава богу, живой, – заключила Катюха. – Надо было ногами вперед и рулить.

Николай встал, перед глазами все поплыло, отнял от о лба руку – рука в крови.

– Ух ты! – испугалась Катюха.

– Не бойся ерунда, – сказал Николай.

– Нет, надо обязательно промыть, пойдем ко мне, это рядом.

– Да ну, еще от мамы твоей попадет.

– Ты зря, она у меня добрая. А то, если не помажешь йодом, у тебя заражение крови будет.

Николай зажимал одной рукой ранку, другой пытался отряхнуть пальто, которое было все изваляно в снегу.

Поднялись на третий этаж. Позвонили.

– Ты ничего не говори, я сама все объясню, – только и успела прошептать Катюха, как открылась дверь и на пороге появилась женщина лет двадцати пяти.

– Мам, это наш новый воспитатель из детского садика, он возле нашего дома шел-шел и упал. Он как идет по льду, как стукнется об асвальт, как расшибет себе лоб. Мам, ему надо йодом голову помазать, а то у него заражение крови будет.

Женщина увидела кровь, засуетилась:

– Проходите скорее.

Николай стащил свое заснеженное пальто, прошел за хозяйкой на кухню, зажимая рану, чтобы не капать на пол.

– Я, собственно говоря… – начал Николай, но Катюха так отчаянно стала мотать головой, что он замолчал. Женщина побежала в ванную искать йод. Девочка вошла следом, закрыла дверь.

– Господи, где же йод? Как же его так угораздило? Как же так упасть можно, Катюш?

– Мам, ты не суетись. Ты бы лучше халат переодела, как-никак у нас гость.

– Правда что ли? – спохватилась мама. – Ну тебя, Катюха, человек голову разбил, а ты «халат, платье», – сказала мама, но тем не менее пошла в комнату, вернулась через пару минут с бинтом в руках и в новом зеленом платье.

Николай сидел на кухне, пытался зажать пальцем ранку, из которой подтекала кровь. Ему было неловко, что у него нет платка. Женщины обступили его с двух сторон. Коля смотрел на Катюшку, которая, как сняла шубку, перестала быть нахохлившимся воробушком. На кого же она теперь похожа? Такое превращение бывает с лохматыми собаками, которые кажутся толстыми, пока у них не намокнет шерсть, и ты не увидишь, какие они на самом деле.

Женщина плеснула перекиси на бинт. Промокнула. Затем обильно помазала йодом. Николай не пикнул и только заерзал коленками. Поискал вокруг глазами о помощи.

– Мам! Дуй! Дуй! – закричала Катюха.

Та наклонилась, не зная, что делать. Вместо того чтобы дуть, вдохнула и отметила про себя: «А воспитатель-то у них закладывает, с утра уже принял».

– Да ерунда, – засмущался Николай. – Можно не дуть.

– Дуй, мам, – кричала Катюха и, наконец, поняв, что эти взрослые ничего не могут, начала сама дуть на измазанный йодом лоб.

– Мам, у него сотрясение мозга, наверное.

– Да ну что вы, – сказал Николай, – пустяки, – встал со стула, и тут почему-то комната будто поплыла, так что даже пришлось ухватиться за стол.

– Садитесь, садитесь. Можете прилечь.

Николай сел на кухонный диванчик, прислонился к стене.

– Так удобно? – беспокоилась Катюшка.

– Мне уже лучше, – сказал Николай.

Воцарилась неловкая пауза.

– Как моя дочь в садике? – спросила, наконец, хозяйка, чтобы не затягивать паузу.

Николай слегка замялся.

– Мам, ты не пугайся, только, – пришла на помощь Катюшка. – Вообще-то это Коля, он не совсем наш воспитатель. Он, понимаешь, мой друг.

– Подожди, подожди.

– Я вам сейчас все объясню, – Николай уже не мог оставаться в стороне. – Ваша дочка почему-то придумала, что я воспитатель, а я просто шел мимо, и все.

Женщина вспомнила пальто, в котором человек явно где-то долго валялся, и заволновалась еще больше.

Катюха вновь перебила старших и затараторила:

– Мам, я никак на горку залезть не могла, а Коля первый забрался, представляешь, вытащил свой ремень и говорит: «Держись, Катюха!». Ну я и залезла. Представляешь, как здорово! Вот мы и подружились. А уже потом он с горки большой поехал и как раз в дерево. Я думала, у него голова лопнет. Так он расшибился.

– Расшибся, – хмуро поправила мама.

– Ну да, – тут же согласилась Катюха. – А потом, я думала, я скажу, что это мой новый друг, а ты заругаешься и не помажешь ему голову йодом, а у него будет заражение крови, и он из-за меня умрет.

Николай потряс головой, проверяя, исчезли и зайчики перед глазами или еще бегают.

– Катюх, ты не мельтеши, я сейчас все по-взрослому объясню.

«Господи, похоже, и впрямь друзья. Просто идиллия какая-то, они же против меня единым фронтом выступают», – подумала мать.

– Вы, во-первых, ради бога, извините. Я вам все объясню. Я помог вашей дочке подняться на горку. Мы немножко покатались, а потом она мне показала такую, ну в общем, очень хорошую горку, и я с нее поехал на кардонке, то есть на фанерке, и не удержался.